Я вещаю из гробницы - Страница 6

К оглавлению

6

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Широко расставив руки, чтобы полы моего желтого макинтоша превратились в паруса, я отдалась на волю ветра.

— Ярууу! — завопила я, проносясь под дождем мимо парочки промокших коров, рассеянно взглянувших на меня.

В туманном зеленом свете раннего утра Святой Танкред напоминал георгианскую акварель, его башня зловеще маячила над выпуклым церковным кладбищем, и казалось, будто аэростат оторвался от причала и устремился в небеса.

Единственной резкой нотой в этой умиротворяющей сцене был алый фургон, припаркованный на мощеной булыжником дорожке, ведущей к главному входу. Я сразу же признала в нем фургон мистера Гаскинса, церковного сторожа. Рядом на траве под тисами стоял сверкающий черный «хиллман», и его блестящая лакировка сказала мне, что он не принадлежит никому из Бишоп-Лейси.

К западу от церкви, почти скрытый туманом, напротив часовни припарковался синий грузовик. Из его открытого откидного борта торчали пара старых лестниц и партия грязных ветхих досок. Джордж Баттл, подумала я. Деревенский каменщик.

Я резко затормозила и прислонила «Глэдис» к обветшалой усыпальнице некоей Кассандры Коттлстоун, 1685–1750 (точная современница Иоганна Себастьяна Баха, заметила я).

Высеченная в камне и печально поистрепавшаяся, Кассандра лежит на заросшей мхом гробнице с закрытыми глазами, как будто у нее болит голова, пальцы сомкнуты под подбородком, а в уголках рта виднеется легкая самодовольная улыбка. Складывалось впечатление, что она не сильно возражает против того, чтобы быть мертвой.

На основании выбиты слова:


I did dye
And now doe lye
Att churche’s door
For euermore
Pray for mye bodie to sleepe
And my soule to wake

Я обратила внимание, что слово «ту» было написано двумя разными вариантами, и припомнила, что Даффи как-то рассказывала мне какую-то древнюю историю о гробнице Коттлстоун. О чем там шла речь?

Мои мысли оказались прерваны звуками голосов на церковном крыльце. Я быстро прошла по траве и вошла внутрь.

— Но право было дано, — говорил викарий. — Пути назад нет. Работа уже в процессе.

— Тогда вы должны остановить ее, — сказал крупный мужчина в темном костюме. Своим бугристым лицом, похожим на картофелину, и гривой белых волос он напоминал швабру, наряженную в лучшую одежду. — Вы должны прекратить это немедленно.

— Мармадьюк, — ответил викарий, — епископ заверял меня неоднократно, что не будет… о, Флавия, доброе утро. Ты рано на ногах, так сказать.

Крупный мужчина медленно повернул голову и перевел взгляд своих светлых глаз на мое лицо. Он даже не улыбнулся.

— Доброе утро, викарий! — выпалила я. Излишняя жизнерадостность на рассвете весьма огорчает некоторых людей, и я сразу же поняла, что беловолосый мужчина — один из них. — Прекрасненькое утро, ась? Несмотря на дождь.

Я знала, что хватила через край, но временами я ничего не могу с собой поделать.

— Ась? — добавила я с ударением.

— Флавия, дорогуша, — сказал викарий. — Как приятно тебя видеть. Я полагаю, ты ищешь мистера Гаскинса. Насчет цветочных корзин, верно? Да, я так и думал. Полагаю, он наверху в колокольне занимается веревками и тому подобным. Нельзя оставлять беспорядок в Страстную пятницу, не так ли?

Цветочные корзины? Викарий включил меня в какую-то маленькую драму собственного сочинения. Какая честь! Я вломилась в неподходящий момент, и он явно хотел от меня избавиться.

Меньшее, что я могла сделать, это подыграть.

— Точно-точно, что ж, я так и подумала. Отец будет так рад, если все лилии будут расставлены как положено.

И с этими словами я, словно юная газель, прыгнула на первую ступеньку крутой винтовой лестницы в башне.

Оказавшись вне поля зрения, я потащилась вверх, вспомнив, что старые лестницы в замках и церквях закручиваются по часовой стрелке, когда ты поднимаешься, так что нападавший, взбираясь по ступенькам, вынужден держать меч в левой руке, в то время как защитник, находящийся сверху, может использовать правую, обычно более сильную руку.

Я на секунду повернулась и сделала несколько финтов и выпадов в воображаемого викинга, а может, норманна или даже гота. Когда дело касается разбойников и мародеров, я довольно беспомощна.

— Эй! — крикнула я, становясь в позицию и вытягивая руку с воображаемым мечом. — Ангард и так далее!

— Чтоб мне провалиться, мисс Флавия, — произнес мистер Гаскинс, что-то роняя и прижимая руку к тому месту, где, предположительно, у него колотилось сердце. — Вы меня чертовски напугали.

Боюсь, я не смогла сдержать самодовольную улыбку. Не так легко напугать гробокопателя, особенно такого, который, несмотря на возраст, так же крепко сложен, как моряк. Полагаю, это его бугристые руки, узловатые ладони и кривые ноги наводили меня на мысли о море.

— Простите, мистер Гаскинс, — сказала я, снимая макинтош и вешая его на крючок для одежды. — Мне следовало свистеть по пути вверх. Что в сундуке?

Древний, видавший виды деревянный сундук стоял открытым у дальней стены, из него высовывался кусок веревки, который сторож только что бросил — с довольно виноватым видом, подумала я.

— В этом? Ничего особенного. На самом деле всякий хлам. Остался со времен войны.

Я наклонила шею, чтобы заглянуть за его спину.

В сундуке лежали еще несколько кусков веревки, сложенное одеяло, полведра песка, насос в форме буквы U со сгнившей резиновой частью, еще один кусок резины, лопата с прилипшей грязью, черный стальной шлем с белой буквой W и резиновая маска.

— Противогаз, — сказал мистер Гаскинс, поднимая эту штуку и держа на расстоянии вытянутой руки, словно Гамлет череп Йорика. — Во время войны здесь был пост парней из противовоздушной обороны и противопожарных сторожей. Я и сам провел тут немало ночей. В одиночестве. Странные вещи мне доводилось видеть.

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

6